Граница ХVII-ХVIIІ столетий - время глубочайшего кризиса религиозного сознания и подъема демократической идеологии, которые вступили в злую борьбу. Это была эпоха контрастов - чрезмерного богатства и ужасной убогости, смелых и талантливых строительных мероприятий и истребительных войн, передовых научных гипотез и схоластической рутины, дерзкого вольнодумства и отчаянного религиозного фанатизма. Передовая идеология эпохи проявляла себя во всех сферах. Просветители отстаивали позицию развития передовой науки и культуры, их распространения в обществе; уже одно это предоставило их деятельности революционный характер. Деятели передовой идеологии - писатели, ученые, мыслители - не просто боролись со старым и реакционным, но и создавали, выдвигая немало смелых гипотез во всех областях - от чистой науки к прагматической, «прикладной» философии и политики.

Просветительское движение было распространенным среди вольнодумцев. Среди тогдашних «философов» были не только представители передовой интеллигенции, но и некоторые аристократы и отдельные деятели церкви. Просвещение было модным; «философы» стали теперь желаемыми гостями в столичных салонах, а светские дамы любили, чтобы художники изображали их на портретах с томами «Энциклопедии» на туалетном столике. В литературных и светских кругах заинтересованно обсуждали не изысканный каламбур и не галантно-авантюрный роман, а философский трактат или даже какую-нибудь работу по физике, астрономии, ботаники.

С просвещением заигрывали (например, Фридрих II и Екатерина II), но его и боялись. «Старый порядок» вел с ним отчаянную борьбу. Книги передовых писателей запрещались, конфисковалось, сжигались. Чрезмерно смелые издатели подвергались штрафам, тюремному заключению, теряли «королевские привилегии» на печатание книг. Однако крамольные произведения публиковались не только во Франции, где цензура была довольно строгая, но и в соседних Голландии и Швейцарии и контрабандно переправлялись через границу. «Опасные» произведения гуляли в списках, причем переписывались и рискованные дерзкие эпиграммы, и яркие антифеодальные и антиклерикальные памфлеты, и научные трактаты, которые пропагандировали передовые идеи.

Просвещение не было целостным. В нем существовали разные пласты и элементы прошлого; его эволюция проходила несколькими этапами. Первая половина века - начальный этап просветительского движения - была, естественно, еще эклектичной и осторожной, во многом разъединенной, в отличие от второго этапа, когда просвещение приобрело небывалый размах и широты, когда «религия, понимание природы, общество, государственный порядок - все было подвергнуто беспощадной критике», «все должно было стать перед судом ума и или оправдать свое существование, или отказаться от него».

Оставленное Вольтером творческое наследие - огромное. Оно включает, наверное, все жанры, которые были популярны в те времена. Вольтер как-то заметил, что «все жанры хорошие, кроме скучного», и эта крылатая фраза не случайно сказана именно им. Он был ведущим драматургом своего времени. Его сатирическая лирика и его едкие, иронические, насмешливые памфлеты - безусловно, лучшее из всего, что было создано в этой сфере в XVIII столетии. Увлекательная, остроумная, стилистически безупречная его философская, историческая, научная проза. Повести, новеллы, философские сказки Вольтера - знаменательная страница в истории французской прозы. Все черты большой прозы присущи и его письмам, то лирическим, то неудержимо веселым, то гневным, то саркастическим. А их Вольтер написал больше пятнадцати тысяч!

Он всегда писал легко, быстро и весело - и в моменты благодатных творческих уединений, в суете светской жизни, в привлекательной тишине своего рабочего кабинета, и в приемной Фридриха II, и в провинциальной таверне. На большинство событий общественной или литературной жизни Вольтер откликался то эпиграммой, то памфлетом, то повестью, то большим темпераментным письмом.

В этом, однако, не было ничего парадоксального. Вся жизнь Вольтера, особенности его темперамента, система взглядов, черты таланта сделали писателя символом передовой мысли своего времени. Вольтер на протяжении длинной жизни не обошел ни одного вопроса, который волновал бы всех. И вдобавок откликался он на все очень умело и своевременно. Его восприимчивость к чужим мыслям была удивительно замечательной, и он не столько пускал в обращение оригинальные собственные мысли, сколько синтезировал и популяризировал чужие идеи, точно замечая их потенциальные возможности. Запрятанную до времени свежесть и прогрессивность этих идей он, конечно, должен был не только ощутить и понять, но и воссоздать. В его трактовании они становились его идеями. Вольтер стал «проводником современной мысли» (Пушкин) потому, что передовые для своей эпохи идеи - научные, философские, политические,- которые он отыскал в полузабытых трактатах или специальных произведениях, он сумел пересказать ярко, доступно и остроумно.

Как метко заметил Пушкин, в вольтеровских произведениях «философия говорила общепонятным и шутливым языком». Если у Вольтера и не было таланта яркого, оригинального мыслителя, то блестящим писательским талантом он владел целиком. Философ, ученый, историк, политик, он был прежде всего писателем. Все творчество его выросло на границе передовой идеологии и литературного мастерства. Причем это слияние никогда у Вольтера не было искусственным, неорганическим. Для него было так же естественно вкладывать взрывные идеи в мимолетный светский каламбур, как и воплощать в захватывающую шутливую форму ученые соображения по сложным философским или научным вопросам.

В повестях Вольтера прежде всего отразились события, которые волновали тогда всю Европу,- несчастье Семилетней войны, лиссабонская катастрофа 1755 года, государственные перевороты и изменения династий, борьба с иезуитами и инспирированные клерикалами судебные процессы, научные экспедиции и открытия, интеллектуальная, литературная, художественная жизнь европейских стран. Отразились в вольтеровской прозе и те философские и политические проблемы, которые занимали писателя в эти годы и которые он стремился решить, прежде всего, в своих научных работах.

Действенная сторона повестей подчиняется идеологической. И в больших произведениях (например, «Кандид» или «Простак»), и в небольших миниатюрах в центр поставлено другое философское положение, которое лишь иллюстрируется сюжетом (недаром эти произведения Вольтера называют философскими повестями). Можно сказать, что «героями» этих произведений, при всем их разнообразии, наполненности всяческими событиями и персонажами, проявляются не обычные нам действующие лица с индивидуальными характерами, собственными судьбами, неповторимыми портретами и т.п., а та или иная политическая система, философская доктрина, кардинальный вопрос человеческого бытия.

Основные проблемы, которые интересуют Вольтера уже в первой группе философских повестей, созданных в конце 40-х годов, - это соотношение в мире добра и зла, их влияние на человеческую судьбу. Вольтер убежден, что жизнь человека является объединением мелких случаев: часто судьба делает крутые виражи, то затаптывает песчинку мироздания в грязь, то поднимает ее на недоступные, казалось бы, вершины. Поэтому наши суждения о том или ином событии, однозначная оценка их, как правило, поспешные и не всегда правильные. И ошибочными, безосновательными могут быть как необдуманные, быстро выданные на-гора оценки, так и любознательное прожектерство.

В этом убеждают герои ранних рассказов Вольтера - молодой повеса Мемнон, что решил «запланировать» свою жизнь и сразу вынужден нарушать собственные обязательства; работяга крючник, грязный, неотесанный и вдобавок хромой, что становится на короткий миг любовником обольстительной принцессы; и добродетельная Козисанкта, что переходит из одних объятий в другие, именно этим спасая своих близких. Простодушный скиф Бабук, выучив жизнь большой европейской столицы, не берется выносить ей приговор, понимая, что «если и не все в ней хорошо, то все переносимо».

Вольтер, как и другие просветители, не столько создавал, сколько разрушал, выворачивал наизнанку, ставил с ног на голову. С тонкой насмешкой или насмешливым хохотом он демонстрировал безосновательность или абсурдность обычных истин, установок, обычаев. События в его ранних новеллах проносятся вихрем, не давая героям возможности осмотреться и оценить обстановку. Впрочем, хочет сказать писатель, такая оценка ни к чему: одинаково она будет опровергнута новым поворотом сюжета, новой ловушкой, которые готовит судьба героям. Жизнь подвижная, непредвиденная. Ей не присущи стабильность, определенность, покой. Добро и зло в ней постоянно борются, тянут каждый в свою сторону, но сосуществуют. Их гармония, однако,- мысленная, равновесие - динамическое, шаткое, с постоянными потрясениями, взрывами. Если человек и может быть «кузнецом своего счастья» то судьба его, в сущности, не зависит ни от высших сил, ни от провидения. Вольтер хочет видеть мир таким, каким он есть, без украшений и драпирований, но и без апокалипсических предсказаний. Вольтер судит человеческое бытие, выходя не из церковных догм и предопределений, а с точки зрения ума и здравого смысла, ничего не принимая на веру и подвергая все критическому анализу.